📖 Империя ангелов
Если вам нравится Бернард Вербер, значит, вы нормальных авторов ещё не читали.
Запустите эту композицию, трогающую душу, и приятного вам чтения!
Эту книгу мне подарила особа, потому что ей показалось, что человек на обложке похож на меня. Да, сходство было. По той же причине мне однажды иронично на день рождения подарили страшенную открытку, потому что там опять был мой портрет.
Но это лирическое отступление. Сам бы я, возможно, и купил бы себе Вербера, хотя бы из любопытства: почему-то и тогда прилавки были завалены его книгами, и сейчас. Если бы это купил я сам, то было бы обидно: такая муть!
После «Крыс» я написал ещё несколько книг. Одну о Рае, другую о путешествии к центру Земли, третью о людях, которые могут использовать неизвестные возможности мозга. Во Франции ни одна не пользуется успехом. Так, говорят, немного да неплохо продаётся в дешёвых переплётах. Но издатель продолжает со мной работать, поскольку в России у меня настоящий триумф.
Цитата из «Империи ангелов», так говорит один из главных персонажей, в котором Вербер вывел себя.
Можно подумать, что это мне не повезло конкретно с этой книгой. Но мы с женой прочли ещё по одной (сами не покупали, кто-то из знакомых оставлял у нас дома) — я про муравьёв, она — детектив «Последний секрет». Как же мы орали! Читали вслух друг другу избранные фрагменты и здорово веселились.
И это не проблемы русскоязычного издания «Империи ангелов» испортили впечатление. Да, есть недоработки корректора («Оно составляет шестдцать миллионных процента», «По прибытии в больницу я сдал костюмы и одел пижаму»), есть недоработки редактора, есть проблемы с переводом:
— Минерал? Вы говорите о силиконе, содержащимся в компьютерных чипах?
Речь, конечно, о кремнии, говорить по отношению к которому «минерал» слишком сильно.
А ещё раньше от был одним из тех, кто обнаружил, что с помощью кремния можно добыть огонь.
Речь, конечно, о кремне.
Странная судьба была у этого Алана Мэтизона Тюринга, родившегося в Лондоне в 1912 году.
В России принято писать его имя как Алан Мэтисон Тьюринг.
В 1976 году Ричард Доукинс в «Эгоистическом гене» выдвигает концепцию «идеосферы».
В России более известен Докинз с книгой «Эгоистичный ген».
В руке у неё книга «Цветы для Алгернона» Дэна Кейса.
В России принято использовать название «Цветы для Элджернона» или «… Алджернона» Даниэла Киза.
Я веду её в кино посмотреть фильмы Монти Питон.
В России уже устоялось говорить о «Монти Пайтоне».
Я поднимаюсь. Рычу как волк, чтобы придать себе храбрости. Если это привлечёт внимание врага, тем хуже. Другие «волки» мне отвечают. Свора сильна и быстра, это семья. Мы все рычим на фоне всё более светлеющего оранжевого неба с овалом убывающей луны.
Свора у собак, у волков — стая.
Потом мы идём в дорогой ресторан и не скупимся на блины с чёрной икрой и водку. Угощает министр здравоохранения.
Если угощает другой человек, то они, получается, едят. Тогда глагол «скупиться» здесь употреблять ошибочно.
— Мы побывали на одну десятую процента планет Млечного пути, которые могут быть обитаемы. Зачем искать дальше? — спрашивает Монро.
Они могли посетить одну десятую процента планет или могли побывать на одной десятой процента планет, но не то, что там сказали.
— Так пришлите мне вашу рукопись. Обещаю прочесть больше шести строк и честно сказать своё мнение. Но всё-таки не стройте себе иллюзий.
Избыточное добавление «себе» — след плохого перевода.
Кошка часто выступает катарсисом своего хозяина.
Нельзя выступать процессом.
Но плохая работа этих троих — переводчика, редактора и корректора, не могла бы испортить книгу больше, чем это сделал сам автор. Потому что Бернард Вербер — графоман. Известный, хорошо раскрученный, выступающий на Теде глуповатый графоман. Его дилетантизм виден и в мотивации героев, и в рассуждениях автора, и в подходе к фактчекингу.
Натали, увлекающаяся гипнозом, практикует регрессии и утверждает, что мы уже были знакомы в предыдущих жизнях и как животные, и как люди. Даже как растения. Я был тычинкой, а она пестиком.
Тычинка и пестик — части цветка, то есть получается, что какое-то растение было колонией душ — кто-то был, наверное, чашелистиком, кто-то — лепестком.
Синтия моя главная соперница. Она тоже чернокожая. Такого же роста. Тоже частично переделанная. У неё похожая на мою улыбка. И… и она моложе меня. Ей только семнадцать лет, и это может склонить чашу весов.
Речь идёт о конкурсе Мисс Вселенная. Возрастной ценз для участниц — 18…24 года.
Окно открыто. Я наклоняюсь. Больница высокая. Падение с пятьдесят третьего этажа должно сработать.
Речь идёт о больнице в России. Оказалось, что высокие больницы есть, на момент написания книги в мире была только одна выше тридцати этажей (лондонская, 1974 года постройки, 34 этажа); в 2008 году в Гонконге построили ещё одну, в 38 этажей.
В России даже сейчас, в 2021 году есть только четыре здания, выше пятидесяти этажей: (Лахта-центр, Санкт-Петербург, 87 этажей) и (Высоцкий, Екатеринбург, 54 этажа) и комплекс «Федерация» (Москва, 62 и 95 этажей). Самое высокое в России здание на момент написания книги — главный корпус МГУ — 36 этажей (Москва, 1953).
Я выигрываю в четыре хода с помощью «удара пастуха», которому меня научила Мартин.
Весьма сомнительная история: персонаж приходит в гости знакомиться с родителями своей девушки и играет с её отцом в шахматы. При этом ставит «детский мат». Чтобы такой мат поставить, нужно до начала игры уже держать незнакомого противника за полного дурака, чтобы играть такое начало с бестолковым ранним выводом ферзя.
Если сложить пункты душ всех шести миллиардов живущих на Земле и вычислить среднее арифметическое, получится 333. Это означает, что большинство людей всё же ближе к потолку, чем к полу…
Автор рассуждает как обыватель, он не понимает разницы между средним значением и медианным.
Первый урок Эдмонда Уэллса посвящён секретам цифры. Он объясняет, что форма цифр, используемая на Западе, индийского происхождения и она указывает на ход развития жизни. Горизонтальная черта обозначает привязанность, кривая — любовь, пересечение — выбор.
1: минерал. Простая вертикальная черта без изгибов и горизонтальных черт. Ни привязанности, ни любви. У минерала нет чувств.
2: растение. Линия привязанности к земле: корни, удерживающие растение на почве. Наверху кривая любви, повёрнутая к небу: листья и цветы любят свет.
3: животное. Две кривых любви. Животное любит землю и любит небо. Но нет горизонтальной черты, оно ни к чему не привязано. Поэтому оно раздираемо лишь своими эмоциями.
4: человек. Его символ — крест. Потому что у него есть выбор. Он находится на перекрёстке, где нужно принять решение, куда пойти. Перед человеком стоит выбор: опуститься на животный уровень или перейти на более высокую стадию.
5: мудрец. У него есть горизонтальная линия привязанности к небу и кривая любви к земле. Он летит в мыслях и любит мир…
6: это одна сплошная кривая. Кривая любви, поскольку ангел любит. Посмотрите на эту спираль. Её любовь исходит сверху, с неба, спускается вниз, к земле, и поднимается к центру. Это любовь, которая делает круг, чтобы вернуться и полюбить саму себя.
Опять промах: цифры эволюционировали и не всегда выглядели так, как они выглядят сейчас.
Русофобия
В книге несколько главных героев. Большая часть книги посвящена жизни трёх людей на Земле где-то в девяностые годы прошлого века. Это американка Венера Шеридан, француз Жак Немро (в нём Вербер вывел себя вместе со всеми своими влажными мечтами) и русский Игорь Чехов. Так как русские мне ближе, чем прочие, давайте о нём и поговорим. На странице романа в Википедии кратко пересказывают биографию Игоря, но я сделаю это лучше. И надо понимать, что это не просто биография, это описание обычного образа жизни в нашей стране глазами просвещённого француза для читателей всего мира. И, что важно, для самих русских.
Отец бросает беременную Игорем мать. Ну вы же знаете, эти русские!
Мать пытается избавиться от ребёнка и на восьмом месяце падает на живот (разбивая плоду лицо). Но пузожитель крепенький: «Я дремлю, слегка прикрыв глаза. Мать плачет. Она говорит сама с собой. И пьёт много водки. Она напилась, и я тоже немного пьяный. Я думаю, что она хочет меня отравить. Но моё тело привыкает и вырабатывает способы сопротивляться этому. Я переношу алкоголь.»
Рожает мать на улице, роды принимает пекарь. Ну вот такая система здравоохранения в стране.
Мать пытается утопить, удушить, заморозить годовалого Игоря. Тот постоянно спасается, уползая. Мечтает подрасти и всадить ей в живот нож. Скрепы!
В возрасте пяти лет мать оставляет Игоря на паперти. Оттуда его отправляют в детский дом, где он вместе с другими воспитанниками будет занят на бесплатных работах: дети здесь собирают игрушки и электронику, упаковывают сигареты. В свободное от работы и воровства сигарет время дети играют в покер. Ну вы же знаете, эти русские детдома: покер, преферанс, вист. Почему сигареты не упаковывают автоматически на фабрике, как их, не помяв и не поломав, довозят до детского дома — лучше не задумываться.
Кормят там плохо, но на Новый год каждый «имеет право на апельсин и кусок жёсткой баранины». Торты дают только «по случаю дня рождения президента, и к тому же их делают на свином сале с сахарином». Тем же топлёным салом чистят ботинки по праздникам.
В детдоме несколько группировок, и глава одной из них — Пётр, «который требует, чтобы его называли „царевич“». Мне, конечно, не верится, что первоклассники будут называть сверстника Петром, скорее уж Петькой. Ладно, допустим. Но поверить, что Пётр требует называть себя «царевичем» — это что-то совершенно невероятное. Паханом, батькой — как-то так мог бы. Этот первоклассник, кстати, очень предприимчивый — развёл там такую торговлю крадеными сигаретами, что смог подкупать большинство охранников. Ну вы же знаете, эти русские цари и царевичи…
Пётр вешает одного из первоклассников, друга Чехова. И Игорь Чехов убивает Петра ножом. Через пятнадцать лет окажется, что не убивает, но тогда никто разбираться не стал, и сразу из детдома повезли Игоря с подельником (который вручил нож) в Сибирь. Я не знаю, в каком городе был детдом, но восемь суток на бобике по снежной степи… Я не шучу: «В этот же вечер за нами с Ваней приезжает милицейская машина, которая доставит нас к началу следующего этапа пути. Им будет колония для несовершеннолетних преступников в Новосибирске.» Судов в России нет, чтобы вы понимали.
В колонии кормят ещё хуже, чем в детдоме (тоже обрезками мяса, но уже тухлыми), и тоже заставляют бесплатно работать — опять собирать игрушки для западных детей.
Забыл сказать! Детей из детдомов иногда усыновляют. Обычно это военные-педофилы, торгующие новобранцами. Такие, как полковник Афанасьев из ВВС, который приходил за семилетним Игорем Чеховым. Понимать надо.
Но сейчас Игорю уже четырнадцать, и он «… начал пить. Чем больше я пью, тем больше ненавижу Запад. Однажды будет война между нами и богатыми западными странами. Мне не терпится увидеть это. Когда меня достают, когда я давлю клопа, когда мне навязывают всё новые ограничения, я говорю себе, что в этом виновата Франция, Англия и США». И конечно, Игорь продолжает играть в покер. Ну это же национальная русская игра, одна из трёх бабушкиных: подкидной дурак, очко и покер.
«Сам погибай, а товарища подставляй» вшито в русский культурный код. Ваня, с которым Игорь приехал сюда, нападает на охранника и сваливает вину на него. Чехова «переводят на принудительное лечение в психбольницу для буйных в Брест-Литовске». Вербер, возможно, что-то слышал о союзном государстве России и Беларуси, но он не до конца представляет, видимо, как это работает (я, кстати, тоже). А может, он вспомнил о концентрационном лагере, который был в СССР, и не подумал, что СССР — не только РСФСР (Россия). Нельзя просто так взять и отвезти человека в дурку в другую страну. Да даже если бы можно было, то нахрена везти одного несовершеннолетнего преступника через всю страну в психушку? Что, неужели в том же Новосибирске нет своей?
В дурке у Игоря некоторое время был сосед с обычным русским именем Александрей (это как Петропавел у Клюева, только Александрей). Игорь его убивает, за что попадает в карцер. Откуда через неопределённое количество дней его выводят, чтобы полковник с обычной русской фамилией Дюкусков (де Кусков?) забрал его в спецназ, воевать с чеченцами. В этом подразделении Игорь «не единственный сирота. И не единственный, кто побывал в исправительной колонии для несовершеннолетних или в дурдоме для буйнопомешанных». Потому что русский спецназ — это элита. Один из этих психов — человек с обычным русским именем Станислас — «парень, у которого есть огнемёт».
Воюют спецназовцы дерзко: «Я делаю несколько глотков водки, чтобы согреться. Вставляю в плеер любимую кассету. Не какую-нибудь западную декадентскую музыку. Это наша классика, она трогает славянскую душу: „Ночь на Лысой горе“. <...> В ушах громко звучит „Ночь на Лысой горе“ Мусоргского. Мой противник ревёт, чтобы придать себе сил. Его крик гармонирует с музыкой».
Отряд Игоря разбивают, остаются только он и Станислас. Им дают старших сержантов и медали. Затем почему-то даже не младшие офицеры, а они двое, простые сержанты, руководят обучением новобранцев и спецоперациями. Хотя долго это не продолжается — война заканчивается.
Бывшего военного с медалями не берут на работу, потому что боятся. Тогда он снова и снова смотрит фильмы со Шварценеггером и Сталлоне и пьёт водку. Пособие уволенного в запас — «половина зарплаты продавца хот-догов». Тогда Игорь начинает воровать, ему помогает Станислас.
Однажды они влезают в особняк, который, оказывается принадлежащим отцу Игоря. Игорь узнаёт по фотографиям в альбомах, что отец «стал богатым и важным человеком, что у него несколько домов, много друзей и что он знаком с сильными мира сего». Разозлённый Игорь устраивает разрушения и напивается. Его вяжут менты.
Начальник отделения — тот самый Ваня из детдома и колонии. А кто ещё может быть правоохранителем в России, как не бездомный уголовник. «Охваченный сомнениями, он принимает моё молчание за согласие и говорит, что принимает мои извинения и что он не злопамятен и готов нам помочь в деле со взломом особняка. У него даже достаточно полномочий, чтобы замять всё это дело». Понимаете, какой вес в России имеют siloviki — простой начальник отделения полиции может замять дело о проникновении со взломом в дом человека, который знаком с сильными мира сего.
Но с воровством пришлось завязать. И тогда Игорь в паре со Станисласом (пока тот не покупает на чёрном рынке огнемёт Бондарчука, после чего с этим психом пришлось расстаться), начинают играть в покер. Они неплохо зарабатывают и играют со всё более богатыми людьми. Однажды за столом сталкиваются два Чехова, и младший выигрывает крупную сумму у старшего, но не рассказывает о тайне своего рождения. Игорь ездит играть также и по провинциальным казино, где его узнаёт и тяжело ранит ножом в живот хозяин игорного дома — Царевич Пётр.
Игоря едва успевают спасти, потому что в этой России «на станции „скорой помощи“ все тоже спят». Но приехали в ночи, откачали. Некоторое время Чехов был в коме. Когда вышел, то узнал, что у него невиданный доселе рак пупка. Предлагают участвовать в экспериментах по его лечению и сулят ежемесячное пособие, равное двум зарплатам продавца хот-догов. Решивший завязать с игорным бизнесом, Игорь соглашается. Заодно заводит роман с докторшей. У рака пупка оказывается психосоматическая природа и короткий срок жизни, Игорь выздоравливает. Чтобы не возвращаться к обычной жизни, где надо самому о себе заботиться, развращённый государственной заботой безродный психопат с медалями выбрасывается из окна.
Вот такие вот русские у Вербера. И это не только если смотреть на историю жизни одного из персонажей. Вот вам большая цитата:
— Закройте на секунду глаза, — советует Фредди, отправляя нам по одной ослепительной вспышке образы всего самого лучшего, что было создано человечеством.
Наскальные рисунки пещеры Ласко, Александрийская библиотека, висячие сады Семирамиды, Колосс Родосский, фрески Тендера, древняя столица инков Куско, города майя, Ветхий Завет, Новый Завет, техника касания при игре на фортепиано, храмы Ангкора, Шартрский собор, токкаты Иоганна Себастьяна Баха, «Четыре времени года» Вивальди, полифония пигмеев, «Реквием» Моцарта, «Мона Лиза» Леонардо да Винчи, майонез, избирательное право, театр Мольера, театр Шекспира, балийские оркестры ударных, Эйфелева башня, индийское тандури из курицы, японские суси, статуя Свободы, ненасильственная революция Ганди, теория относительности Альберта Эйнштейна, «Врачи Мира», кинематограф Мельеса, сэндвичи с пастромой и корнишонами, моцарелла, фильмы Стэнли Кубрика, мода на мини-юбки, рок-н-ролл, «Битлз», «Генезис», «Йес», «Пинк Флойд», «Монти Питон», «Чайка Джонатан Ливингстон» и музыка к нему Нила Даймонда, первая трилогия «Звёздных войн» с Харрисоном Фордом, книги Филипа Дика, «Дюна» Фрэнка Херберта, «Властелин колец» Толкиена, компьютеры, игра «Цивилизация» Сида Мейера, горячая вода… Сотни образов сменяют друг друга, подтверждая человеческий гений и его вклад во вселенную.
Здесь нет ничего, данного миру Россией. А что она дала? А вот что:
Потребовалось две мировые войны и миллионы жертв, чтобы придумать Лигу наций, а потом ООН. Потребовались свирепства тиранов, чтобы изобрести права человека. Потребовался Чернобыль, чтобы осознать опасности плохо обслуживаемых АЭС.
Ну или если что-то и было русское, то можно же это приписать французам: «Может быть, именно здесь находится знаменитая „ноосфера“ Тейяра де Шардена, в которой смешаны сознания всех людей?. И как бы при чём тут Владимир Вернадский.
Оформление
За все эти годы не видел ни одной книги Вербера с приличным оформлением. Прочитал и вижу удивительное единство формы и содержания. Это хороший дизайн.
Вёрстка беспомощная. Особенно беспомощны линейки.
Некоторые технические характеристики: твёрдый переплёт, выборочный УФ-лак на обложке, пустые форзацы, газетная бумага.
Хотя книга плоха, но не могу от неё избавиться, потому что. Но зато избавляюсь от других книг.
☉
Единоразово поддержать выпуск этой рубрики — форма ниже, для регулярных автоматических подарков — Бусти (нужна регистрация). Для доноров есть бонусы, в частности, теперь они, а не широкая публика выбирают следующую книгу для рецензии. Но сразу накладываю вето на все остальные книги Вербера.
Цветы для Алгернона, блин! Алгернона!! У девочки редактора и аллилуйя на английском наверное звучит как «халлелужах».